Штандарты римских легионеров

В начале II в. н. э. при Траяне Римская империя достигла максимальных размеров. Этот статус одной из самых могучих империй в истории и ее безопасность обеспечивали легионы, главной силой которых были пехотинцы. Прежде чем оказаться в строю и начать творить историю, новобранец проходил тяжелый курс тренировок, превращаясь в лучшего бойца древности. И как раз о системе подготовки легионеров периода расцвета империи (I-II вв. н. э.) мы знаем довольно много, так как внимание этому уделялось немалое.

Самый знаменитый римский военный трактат «Краткое изложение военного дела» (Вегеций) начинается со слов: «Обычно во всяком сражении доставляют победу не столько численность и необученная доблесть, сколько искусство и упражнение». В период ранней империи армия стала полностью профессиональной — от рядовых до легатов. 25-летний срок службы, во время которого солдаты не только участвовали в величайшей экспансии, но и постоянно тренировались, позволял достичь вершин освоения воинского ремесла.

Иди, строй, сражайся

В то время сельская местность давала большую часть новобранцев (в среднем 20-летних), выносливых и привыкших к тяжелому физическому труду. Такие рекруты лучше соответствовали ритму жизни и требованиям к подготовке легионера. В течение 4-х месяцев новобранца тренировали до изнурения, выдержавших включали в легион. Начинали с военного шага — на марше и в сражении сохранение строя жизненно важно для легионной маневренной манипулярной тактики. Требовалось уметь пройти 29 км за 5 часов, ускоренным шагом — 35 км, и при этом нести на себе снаряжение весом около 20 кг. В реальных, а не учебных условиях вес значительно увеличивался (до 40 кг), при необходимости на себе таскали все, включая еду на несколько дней, посуду, шанцевый инструмент и пр. Медлительного новобранца мотивировали палками младшие офицеры и наставники из числа оставшихся служить сверх срока. Слабых сажали на ячменную диету — набравшие на добротном злаке вес подтягивались до нужного уровня.

Научившись маршу, новобранцы переходили к отработке выполняемых по команде маневров и различных построений, в том числе знаменитой «черепахи» (testudo). Даже обученные легионеры регулярно тренировались и совершали марши, сохраняя себя в тонусе. Легионеров обучали бегу, верховой езде, если позволяли условия — плаванию.

Когда новобранцы физически крепли, приступали к упражнениям с оружием. Для обучения фехтованию и другим особым навыкам, например, строительству лагеря, использовались не только офицеры и старшие товарищи, но и особые специалисты — мастера своего дела. Использовалось деревянное оружие, по весу вдвое больше настоящего. Приемы отрабатывались на деревянных столбах. Такие тренировки под присмотром инструкторов могли проводиться дважды в день, акцент делался на необходимых в строю приемах: укрыться щитом, нанести колющий удар мечом, метнуть дротик или пилум (тяжелое метательное копье). Давали и навыки стрельбы из лука и метания из пращи. Обучали и бою один на один с противником — даже в одиночестве римский солдат должен превосходить варвара. Упражнения с оружием были нацелены на превращение солдата в универсального бойца.

По завершении изнурительного марша легионер должен был уметь разбить лагерь — непременно с частоколом, рвом и валом (один из римских военных специалистов Псевдо-Гигин настаивал, что «ради блага дисциплины» это надо делать даже на своей территории). Навыки строительства легионеров постоянно использовались и для возведения куда более сложных, чем военный лагерь — храмов, театров, дорог.

Disciplina и virtus

«Своими военными упражнениями римляне готовят не только крепкие тела, но и сильные души», — писал Иосиф Флавий. Помимо физическим упражнений, в обучение включалось и военное воспитание. В системе воинских традиций одной из самых важных было почитание дисциплины — строгого подчинения командиру. Отклонение от этой древней нормы могло наказываться очень сурово. Пожалуй, самый знаменитый эпизод римской истории, касающийся значения дисциплины, произошел в 340 г. до н. э. Сын консула Тита Манлия вступил в бой без приказа командующего, и, хотя и разил вражеский отряд, был осужден отцом на смертную казнь в назидание остальным и вопреки мольбам воинов. О важности дисциплины свидетельствует и то, что, как и некоторым другим абстрактным понятиям (фортуна, честь), дисциплине поклонялись как божеству. Посвященные ей алтари устанавливались в военных лагерях. Но это понятие включало в себя не только послушание, но и еще один не менее важный элемент — понимание необходимости подчинения. Солдат — не слепой исполнитель, лат. слово disciplina обозначает еще и «обучение». Следовать идее дисциплины было такой же частью профессиональных обязанностей легионера, как и владеть мечом.

Еще одним важным элементом военной ментальности легионеров является virtus — личная доблесть, мужественность. Поддержание должного уровня индивидуальной доблести было столь важно, что некоторые императоры лично занимались с легионерами военными упражнениями и разделяли все тяготы маршей, возбуждая в них «пыл подражания». Например, Траян, «отличаясь от других только силой и отвагой, в свободных состязаниях то сам метал копье на большое расстояние, то принимал на себя пущенное другими… радуясь всякий раз, как в его шлем или панцирь приходился более сильный удар…». В бою за такого императора, проявлявшего virtus, легионеры и сами стремились показать себя с лучшей стороны и были стойкими перед лицом сильных врагов. Преемники Траяна — Адриан, Александр Север, Максимин Фракиец — тоже активно занимались военной подготовкой.

Эти важнейшие принципы оставались основой боеспособности римских легионов. Об их значении писал тот же Вегеций, живший в конце IV века: «Мы видим, что римский народ подчинил себе всю вселенную только благодаря военным упражнениям, благодаря искусству хорошо устраивать лагерь и своей военной выучке». Действительно, эти качества позволяли римлянам веками оставаться непобедимыми (могли проигрывать сражения, но не войны). Не было армии сильнее, и империя стояла, пока не победила себя сама.

Легионер номер один

«Соккер.ру» вспоминает нападающего ЦДКА Бориса Коверзнева, который проложил путь в чемпионат Германии.

Кто был первым советским футболистом, уехавшим играть за рубеж? Если официально, то полузащитник «Спартака» и «Торпедо» Сергей Шавло, заключивший профессиональный контракт с венским «Рапидом». Но ведь за семь лет до Шавло в «Рапиде» обосновался зенитовец Анатолий Зинченко. Да не просто обосновался, а был напарником легендарного Ганса Кранкля. Однако в 1977 году в США уехал вратарь ереванского «Арарата» Аветис Овсепян. За клубы НАСЛ Овсепяну поиграть не довелось, но зато он защищал ворота клуба «Лос-Анджелес Скайхокс» из второй по значимости американской лиги. Через год Овсепян вернулся в Союз, где провёл еще несколько сезонов в «Арарате». И это в разгар «холодной войны»! Видимо, не таким уж железным был пресловутый железный занавес.

Но задолго до того, как Овсепян задумал свой отъезд в Калифорнию, наши футболисты вовсю гоняли мяч за границей. А именно в низших лигах чемпионата ГДР. Официально советские игроки считались бойцами группы советских войск в Германии и входили в клуб СКА ГСВГ. Что не мешало им играть за немецкие второразрядные клубы.

Чем же привлекали неказистые немецкие командочки весьма сильных игроков ЦСКА и ростовского СКА? Уровень футбола там был низок, и наши армейцы, среди которых были и бывшие игроки сборной СССР, чувствовали себя там королями. Вряд ли игра доставляла им большое моральное удовлетворение. Но ехали в Германию не за футболом. Служба в ГДР – витрине социализма – это возможность поправить своё материальное положение, доступность дефицитных в Союзе товаров и просто смена обстановки. И единственным на тот момент легальным способом осуществить подобные перемены, — поиграть в зарубежном чемпионате. Пусть и в несильном. Помогала подобная практика и ЦСКА с ростовчанами. Многие игроки с охотой шли в армейские коллективы и оставались служить дальше ради перспективы поиграть в Германии.

Выступления армейцев в ГДР до сих пор окутаны тайной. Все они были людьми военными, а стало быть не могли распространяться о своей службе даже в дружественной нам стране. Да и сейчас большинство армейских ветеранов говорят с большим удовольствием о своих выступлениях за ЦСКА или СКА, а вот «гэдээровский» период вспоминают с неохотой. Большинства клубов, за которые играли наши, уже нет, как и самой ГДР, не сохранилось и протоколов матчей с участием советских игроков. Не забывайте, что наши футболисты выступали в не самых сильных командах.

Через СКА ГСВГ прошло несколько десятков советских футболистов. Но самым первым был трёхкратный чемпион СССР в составе ЦДКА, нападающий команды лейтенантов Борис Коверзнев. Борис Филиппович уехал служить (и играть) в социалистическую Германию в 1956 году.

Так уж получилось, что современное поколение болельщиков знает о Борисе Коверзневе меньше, чем об его знаменитых товарищах. Всё-таки в годы расцвета ЦДКА он был шестым в списке армейских форвардов – после великолепной пятёрки — Григория Федотова, Всеволода Боброва, Валентина Николаева, Алексея Гринина и Владимира Дёмина. Да и перевёлся в Москву только в 1948 году. Но при этом Борис был очень интересным нападающим. Очень скоростным, едва ли не самым быстрым в послевоенном футболе, смелым, техничным. Коверзнев обладал хорошим ударом. И, конечно, изюминкой армейца была игра головой – Борис нередко бил в падении по низколетящему мячу. Риск получить бутсой по лбу был немаленьким, зато для вратарей такие удары были неберущимися. Позвольте процитировать Валентина Николаева: «Борис, игравший прежде в команде Туркестанского военного округа, пришелся ко двору: он обладал хорошей скоростью, великолепным рывком, что позволяло ему „как стоячих“ обходить соперников, умел пробить по воротам. В сорок девятом он не в полной мере использовал свои способности, но уже в следующем сезоне с 21 забитым голом стал лучшим бомбардиром команды. Только вот с техникой Коверзнев не совсем в ладу. Случалось на тренировках, когда ему доставалось „водить“ в квадрате, настолько выматывался, что просил Аркадьева освободить его от этой роли. Однако в игре свой недостаток в технике Борис компенсировал, и небезуспешно, скоростными качествами, хлёстким ударом».

Борис Коверзнев родился на Брянщине, в небольшом городке Бежица. Там и начинал заниматься футболом. Играл за местный клуб «Джержинец». Во время Великой Отечественной войны Борис Филиппович просился на фронт, но был отправлен учиться в Ташкент, в эвакуированное в столицу Советского Узбекистана военное училище. Повоевать лейтенанту Коверзневу так и не довелось. Во время учёбы он не забывал играть в футбол, и вскоре прославился на весь округ. После войны Борис Филиппович выступал за ташкентский ОДО. Естественно, в главной армейской команде узнали про бомбардирские подвиги нападающего. Наставник ЦДКА Борис Аркадьев настоял на переводе Коверзнева в столицу.

Эпоха великой пятёрки двигалась к концу. В 1949 году закончил играть Григорий Иванович Федотов. Всеволод Бобров не смог отказать своему другу Василию Сталину и перешёл в ВВС. Получил травму Владимир Дёмин. Вот тут и пробил час невысокого, но очень шустрого блондина. В 1949 году Коверзнев прочно закрепился в основном составе команды лейтенантов, а в следующем сезоне стал её лидером. Снова обратимся к воспоминаниям Валентина Александровича Николаева. «Постепенно, от матча к матчу, поднимался в их глазах, как теперь говорят, рейтинг Бориса, а к концу чемпионата он и вовсе стал всеобщим любимцем. Игра Коверзнева в центре – стремительная, азартная – все больше нравилась зрителям, к тому же наш форвард, как оказалось, любил и умел забивать голы, проявил себя настоящим бомбардиром. С 21 забитым мячом он стал в итоге лучшим снайпером чемпионата. Дотошные болельщики тут же провели приятную для себя параллель: в предыдущем чемпионате лавры первого бомбардира снискал завершавший карьеру Федотов – 16 мячей. Так что правомерность введения Коверзнева в грозную пятёрку нападения ЦДКА любители футбола признали безоговорочно».

В 1951 году армейцы сделали дубль, а Коверзнев забил в финале возмутителям спокойствия – команде города Калинина. Тогда Борис Филиппович еще не знал, что забивает будущим одноклубникам. В 1952 году ЦДКА был расформирован из-за неудачи советских футболистов на Олимпиаде. Коверзнев не ездил в Хельсинки, но горькую чашу испил вместе со всеми. Нападающий отправился играть в Калинин. Потом был тбилисский ОДО (окружной дом офицеров – предшественник СКА). В 1955 году 34-летний футболист вернулся в возрождённый ЦДКА, но практически не играл. А через год капитан Коверзнев получил назначение и отправился служить в ГДР. Был игроком, а потом и тренером, — возглавлял сборную ГСВГ на турнире армейских команд. Но на этом тренерская карьера Коверзнева завершилась. Продолжилась воинская служба.

В семидесятые годы майор Коверзнев был заместителем военного коменданта Оренбурга. Всем, кому довелось служить рядом с Борисом Филипповичем, знали его как грамотного офицера и замечательного человека. И долгое время никто из сослуживцев не догадывался, что перед ними известный футболист, один из тех знаменитых лейтенантов.

Конечно, Бориса Коверзнева можно назвать первым советским легионером с большой долей условности. Сведений об его выступлениях в Германии нет. Но давайте всё же будем считать первым советским футболистом за рубежом именно этого замечательного и несправедливо забытого нападающего.

P.S. Борис Филиппович Коверзнев был первым, пусть неофициальным, советским легионером. Но за полвека до него в Бельгии играл первый представитель Российской империи. О нём как нибудь в другой раз.